Дом Куниных. Воспоминания. Из литературного наследия. – М.: Композитор, 2006, 512 с.
Москва-река течёт обратно
Рецензия на книгу опубликована в "Независимой газете" в номере от 23.03.2006 года. Автор - Надежда Муравьева.
В позднее советское время интеллигентному человеку приходилось куда как
нелегко. Со свободой, как известно, были большие сложности, и
приходилось прятать эту свою «интеллигентность» как можно дальше – пить
до упаду, работать кочегаром, сидеть в тюрьме, учить рабочую молодежь
кустарным промыслам… Да мало ли что еще. Люди, которые при всем при
этом умудрялись радоваться жизни, говорить о высоком и просто умели
ясно и тепло разговаривать, были, пожалуй, наперечет. Ведь
культура диалога, а не битье по сусалам за идею, не самовыражениеза
счёт всех остальных собравшихся – это наследие далекого прошлого,
осколок начала века. Культура эта истончилась до полной прозрачности, а
где тонко, там, как известно, и рвется. Люди, владевшие словом и
умевшие слушать другого, – это, как теперь бы сказали, – настоящий
раритет и эксклюзив. Те, о которых идёт речь в этой книге
воспоминаний, как раз и были такими представителями прежней эпохи:
сестра и брат Кунины, Иосифи Евгения (он – музыковед, она – поэт), а
также жена Иосифа – Роза (искусствовед), они как раз и владели словом,
и писали свое: мемуары, стихи, прозаические опусы, музыковедческие
труды, трогательные отрывочные воспоминания о близких по духу. В
книге приведены воспоминания брата и сестры о самых разных
животрепещущих вещах: о молодости, о дружбе с Борисом Пастернаком, о
Брюсове, о поэтессе Адалис… Вся эта невероятная эпоха, время, когда
слово еще не было погребено в могильниках идеологии, бурно взрывается в
дневниковых записях брата, в стихах сестры и даже в юношеской, безумной
пробе пера – романе «Октаэдр», написанном совместно Евгенией и Иосифом.
О пылком сердце юных обожателей Пастернака свидетельствует
следующая запись из дневника Иосифа Филипповича, тогда Юзи Кунина,
студента Московского университета: «Борис Леонидович Пастернак. Как это
покажется? Борис, значит, Леонидович пригласил нас, то есть с Женей, в
гости! В гости! К себе! Пастернак! И Москва-река не повернулась вспять…
И гром не разразил нас, клянусь скрипкой Паганини! А мы как раз
наоборот: мы шли шалые, целовались, к вящему негодованию прохожих,
бегали по переулку за музеем, декламировали его стихи…» Они
боготворили своего надменного учителя Брюсова, они запоем писали стихи,
их мир, где, казалось бы, властвовал тяжкий быт, был устроен по законам
стихотворчества, первозданного горения словом и изумительной душевной
чистоты. Самое во всем этом интересное, что они все умудрились не
одряхлеть и не закостенеть впоследствии, как многие одаренные люди из
тех, чья молодость пришлась на невероятные двадцатые годы – всплеск
оголтелого делания перед провалом сталинской эпохи. В своем
кратком предисловии священник Георгий Чистяков не зря замечает, что,
благодаря этой вот неостановимой душевной жизни все они «оказались…
связными, соединившими воедино век XIX c XXI, прошлое с будущим, эпоху
предреволюционную, время Брюсова и Блока, с сегодняшним, а вернее, с
завтрашним днем». Судя по всему, такими вот «связными»,
посредниками между миром утраченным и миром нынешним они и были для
десятков людей, чьи воспоминания приводятся в завершение книги. И не
только в смысле интеллектуальном – это, разумеется, тоже, но главным
для всех, кто собирался в доме Куниных, была их нежность и терпимость.
Слово «нежность» – слово необычайно мощное и, пожалуй, сейчас
основательно подзабытое. Как-то Тэффи написала, что как раз именно
нежность «не ищет своего» и не делает этого она одна. Все остальные
виды и подвиды любви как-то грешат корыстной подоплекой.
Александр Мень, с семьей которого дом Куниных был давно и тесно связан,
должно быть, немало знал о таких вещах: вот и приводил в дом «связных»
своих духовных детей, а радость от этих встреч получалась обоюдная.
В этом доме не было советской власти, не было и того, о чем писала
когда-то все та же незабвенная Тэффи: «Очень любят русские люди не
любить. Очень им блаженно и сладко – не любить. Иной и добрый человек,
и мягкий, а скучно ему в его доброте и мягкости, и только и есть ему
радости, когда можно невзлюбить кого-нибудь – тут он расцветет,
расправится и отойдет от нудности жития»… Про этих посредников между эпохами такого, как ни крути, не скажешь. А это во все времена – редкость. Пастернак!
Дом Куниных. Воспоминания. Из литературного наследия. – М.: Композитор, 2006, 512 с. 
